Продолжаем публиковать произведения, присланные на Открытый литературный конкурс «Своя песня» им. В.И. Юровских, учреждённый Центром русской народной культуры и Общественным движением «За культурное Возрождение» в 2009 году.
Сегодня предлагаем вашему вниманию рассказ Марии Моргуновой «Второе письмо», который она прислала на самый первый конкурс.
В центре комнаты стоял круглый стол, на котором лежали два вскрытых конверта и два листа бумаги, исписанных какими-то каракулями. Бумага была потрепанной и пожелтевшей от времени.
- Я как раз перечитывал их, - сказал Алексей и взял один конверт в руки, намереваясь устранить беспорядок.
- Твои старые письма? – поинтересовалась я.
Он как-то странно посмотрел на меня исподлобья, опустил глаза и положил конверт обратно на стол.
- Не мои, - ответил он со вздохом. - Чужие. Точнее, одно было предназначено мне, а второе я вообще не должен был читать. Меня просили передать это письмо одному человеку… А впрочем, это старая и долгая история.
Я была благодарным слушателем и всегда с большим удовольствием внимала повествованиям о минувших временах. Порой они захватывали мое воображение настолько, что мне казалось, будто я живу вместе с героями этих историй, думаю их мыслями и чувствую их чувствами. Алексей прекрасно знал это.
- Ты же никогда не читаешь чужих писем… – начала я.
- Ладно тебе… – он грустно улыбнулся. – Так и скажи, что хочешь узнать, в чем дело. Вообще-то я никому еще об этом не рассказывал. Немногие смогли бы понять, - он сделал паузу. - Но тебе, пожалуй, расскажу.
Двадцать лет назад – я тогда работал корреспондентом в популярном журнале - к нам в редакцию пришел молодой фотограф. Ему было всего девятнадцать лет, но в своем деле он разбирался очень хорошо. До этого он работал в какой-то дешевой газетенке и, как он потом говорил, вообще не надеялся, что его могут принять на работу в такой журнал, как наш. В редакции он нравился всем: всегда отзывчивый, дружелюбный, веселый и рассудительный. Таких людей мало, поверь мне. Девчонки бегали за ним толпами, но он не обращал на них внимания. Говорил: «Пустые расфуфыренные куклы!» Он мечтал встретить девушку умную и понимающую. И однажды он встретил такую. Или думал, что она такая. Тем не менее, Иван любил ее как никого на свете. Или думал, что любил. Была еще одна женщина, о которой он мечтал всю свою жизнь, которая постоянно ему снилась и о которой он каждый вечер молился Богу. Это его мама.
Когда Ивану было 11 месяцев, отец украл его у матери. При рождении малыша назвали другим именем, но, похитив мальчика, отец подделал документы и изменил имена. Он уехал в другой город, но вскоре ребенок стал ему мешать и мужчина сдал его в детский дом. Мать мальчика, пережив трагедию и не дождавшись никакой видимой помощи от местных правоохранительных органов, сама начала искать своего сына. Безрезультатно. Она нашла только следы бывшего мужа, которого давно убили в какой-то мафиозной перестрелке. Через пять лет она родила еще одного сына. Тем не менее, поиски она не прекратила. И наконец нашла его. Однажды зимой она со своим младшим сыном отправилась к Ивану.
Алексей замолчал.
- Они встретились? – осторожно спросила я.
Он опять посмотрел на меня исподлобья и опять вздохнул.
- Встретились. Но слушай дальше. Иван рос в детском доме, с раннего возраста увлекался фотографией и мечтал найти маму. Он искал ее всюду, он спрашивал о ней всех. Мало кто мог ему помочь. Но он не сдавался. В один прекрасный день ему в руки попала ее фотография. Он сделал из нее портрет. Наконец он выяснил, что случилось и почему он оказался в детском доме. Он выяснил адрес матери и вот однажды зимой, ему было тогда 24, он сел в машину и отправился к ней. Город, в котором она жила, его родной город, находится в 500 километрах от нашего. Дорога была пустой и темной. Иван ехал на высокой скорости, но осторожно. Он вообще был очень хорошим, аккуратным водителем… Он торопился - хотел как можно быстрее встретиться с мамой. Будто несколько часов могли что-то изменить после 23 лет разлуки. Вдруг, на крутом повороте, навстречу ему выскочила машина, которая тоже неслась на огромной скорости по его стороне дороги.
Алексей опять замолчал и потеребил уголок конверта.
- В той машине были два пассажира. Я не знал, кто они. Мужчина и женщина скончались на месте. Иван… Иван выжил. У него была тяжелая травма головы, переломаны кости, левая половина тела была полностью парализована, а лицо изуродовано до неузнаваемости. Но разве лицо теперь имело какое-то значение? Лицо вообще имеет значение только на обложке журнала, да и то не всегда. Оно само как обложка – обложка человека. И хорошо, если то, что скрывается за яркой обложкой, не лишено содержания. Хорошо, если лицо является отражением человеческой сущности.
Кости срослись, но не двигались. Мозг работал нормально, но Иван видел одним глазом, слышал одним ухом, дышал одним легким, у него функционировала только одна почка. Никто не верил, что он протянет долго, но на его изуродованном лице было написано непреодолимое, неумолимое желание жить. И он жил. Я был с ним, когда в палату вошла та девушка, которую он любил. Я уже собирался выйти, чтобы они могли побыть вдвоем, но… Девушка подошла к кровати. Она первый раз видела Ивана после аварии. Первый и последний. Ее миленькое личико исказилось страхом и, наверно, неприязнью или даже отвращением. Она развернулась и убежала. Больше она не появлялась. Я посмотрел на Ивана. Одна-единственная огромная слеза скатилась по его виску. Он понимал, что она, эта девчонка, испугалась не за него – за себя. Может быть, за то, что мужчина, которого она, наверное, все-таки не любила, был теперь недвижимым и немым уродом.
Я устроил Ивана в частную клинику и все свободное время проводил с ним. К нему постепенно возвращалась речь, и правая рука начала немного шевелиться. Но это был весь прогресс на его пути к выздоровлению. Он все еще был живым трупом. Постоянные капельницы, уколы, терапии – ничего не могло в целом улучшить его состояние. Многие, наверно, удивлялись, почему он до сих пор не умер. Да потому, что он хотел жить! Ему нужно было жить.
Он начал работать рукой. Он постоянно шевелил пальцами, пытался держать различные предметы. Было очень трудно, рука не слушалась, но постепенно он делал успехи. Он пытался говорить. Сначала это было просто мычание… беспомощное, пугающее мычание… Но он старался, и наконец у него стали получаться слова. Конечно, во рту – словно каша, сложно было что-либо разобрать... Однажды Иван попросил бумагу и ручку. Он хотел научиться писать. Я подолгу просиживал у его кровати, выводя буквы вместе с ним. Он, как ребенок, радовался каждой получившейся букве. И когда я был уже почти уверен в том, что он идет на поправку, состояние его стало резко ухудшаться. Он все реже бывал в сознании. Врачи не пускали к нему.
Однажды вечером, когда я уже собирался спать, зазвонил телефон. Звонили из больницы. Медсестра сказала, что Иван пришел в себя и просил, чтобы я немедленно принес ему два конверта. Когда я пришел, он взял бумагу и ручку и попросил меня не уходить, пока он не допишет. Он очень долго и старательно выводил буквы на одном листе, затем на другом. По его просьбе я положил листы в конверты, запечатал их и отдал ему. На одном конверте он написал адрес и имя женщины, которой было предназначено письмо. «Пообещай, что отдашь этот конверт ей лично в руки», - едва слышно проговорил он, протягивая мне письмо. Я пообещал. Тогда он отдал мне другой конверт, неподписанный. «Это тебе, - сказал Иван. – Прочитай, когда я умру». Мне было страшно слышать эти слова. Но он не дал мне ответить. «Не говори ничего, - голос его был хриплым, слова – едва уловимы. – Уходи… сейчас же… уходи…» Я вышел из палаты. Всю ночь я сидел в приемном покое, держа конверты в руках. Утром Иван умер. Он знал, что умрет.
Алексей опять замолчал.
- Я долго не решался распечатать письмо, - наконец сказал он. – Долго сидел за столом, глядя на чистый конверт. Вот это письмо.
Он протянул мне пожелтевший лист бумаги, исписанный корявым, но старательным почерком.
«Леша, спасибо тебе за все. Спасибо, что ты был со мной все это время. Спасибо, что ты пытался вместе со мной выжить. Теперь, когда я здесь и рядом никого, кроме тебя – теперь я понимаю, кто был мне другом. И не просто другом, а Другом. Жаль, что мы начинаем ценить Жизнь и окружающих нас людей только тогда, когда посмотрим в лицо Смерти. Это неправильно. Так не должно быть!
В свете фар, за какое-то мгновение, я заметил прекрасные глаза и безумно красивое лицо женщины, сидевшей в машине, которая врезалась в мою. Это лицо было искажено страхом. Я помню ужас, застывший в этих глазах. Интересно, мое лицо и глаза были такими же? Мне теперь кажется, что лицо, изуродованное физически, не так ужасно и не вызывает столько жалости и сочувствия, как лицо, изуродованное страхом приближающейся смерти.
Я знаю, для чего я жил все это время с момента аварии. Но теперь я уже никогда не узнаю, зачем я жил на этой планете».
- Я много раз перечитывал это письмо, - продолжил Алексей, когда я вернула ему листок. – Я не могу сказать, зачем он прожил свою недолгую жизнь. Я не могу сказать, зачем живет каждый из нас. Я искал ответ на другой вопрос. Что давало ему силы жить после аварии? Я нашел ответ. Здесь.
Он протянул мне второе письмо.
«Милая моя, дорогая моя, моя любимая Мамочка! Я все знаю. Я знаю, как Ты переживала, как Ты искала меня. Когда я был маленьким, я выучил молитву. Я молился каждый вечер и просил бога только об одном – чтобы он вернул мне Маму. Но он меня не слышал. А может, бога и вовсе нет? Я нашел Твою фотографию. Я сделал из нее портрет и повесил его в своей комнате. Каждый день я смотрел на Твое цветущее молодое лицо, озаренное солнечной улыбкой. Оно безупречно! Каждый день я видел Твои добрые, смеющиеся голубые глаза. Как бы мне хотелось хоть раз заглянуть в эти глаза! Как бы мне хотелось хоть раз обнять Тебя и поцеловать! Нет, не раз! Я бы остался с Тобой навсегда! Мамочка! К сожалению, я никогда уже не увижу Тебя. Теперь, когда я нашел Тебя, жить мне остается считанные часы. Я не знаю, кто меня убил, и для меня это не имеет никакого значения. Я жив сейчас только для того, чтобы Ты узнала: никогда и никого на свете я не любил так, как я люблю Тебя».
- Ты понимаешь? – спросил Алексей, когда я дочитала. – Понимаешь, что заставляло его жить?
Я молча кивнула. Я понимала.
Алексей положил оба письма в конверты.
- Но ведь ты должен был передать это письмо ей.
- Я сразу же поехал по этому адресу. Там жили другие люди. К тому времени она уже умерла.
- Но ведь ты говорил, что они встретились…
- Да, - Алексей горько посмотрел на меня. – Однажды он все-таки увидел маму. Она была в той машине, которая врезалась в машину Ивана.