Перейти к содержимому

Онлайн-рубрика «СВОЯ ПЕСНЯ». Проза Татьяны Коростелёвой

Продолжаем публиковать произведения, присланные на Открытый литературный конкурс «Своя песня» им. В.И. Юровских, учреждённый Центром русской народной культуры и Общественным движением «За культурное Возрождение» в 2009 году.

Сегодня предлагаем вашему вниманию прозу Татьяны Коростелёвой из Далматово.

«ДЕРЕВЕНСКАЯ ВЕЧЕРИНКА»

(биографическая заметка)

Как-то летом в деревне сидели за столом, мирно разговаривая, мама, отец, тётя Соня и я. Речь зашла о моей свадьбе, которую сыграли весной в городе. Тётя Соня, человек с решительным характером, неожиданно для всех сказала: «Свадьбу надо было играть в деревне». Я промолчала, понимая, что не могу не согласиться с ней.

Мои родители зимой и летом устраивали вечеринки. Как положено, весь вечер я сидела на печке с кусочком сладкого пирога и внимательно наблюдала за нехитрым деревенским праздником. Женщины в ярких крепдешиновых платьях приплясывая ходили по кругу под гармонь. Получалась этакая крепдешиновая карусель. Гармонист был в ударе, весело галдели мужики. Но никто не выходил за пределы дозволенного. Полюбившиеся вечеринки я ждала с нетерпением, они были частью моего детства и студенческих лет.

В начале семидесятых годов, перед первомайскими праздниками, я шла со станции полями, где уже вовсю кипела работа. Вдали, огибая Фотиевскую редку, богатую черёмухой, двигался посевной агрегат. Окрылённая предчувствием близкой встречи с деревней, я строила планы на вечер: прогулка по тихим улицам, кино в клубе. А при мысли о домашнем празднике закружилась в вальсе прямо на дороге, гладко укатанной колхозными машинами.

Да, как я и предполагала, дома ждали не только меня, но и гостей, которые уже начали собираться. Пришли тётка Анна с Иваном Яковлевичем, Люба, Парасковья, приятельница мамы. Её дом стоял на берегу реки. Эти люди – душа нашей компании. Вместе с гостями из города набралось человек десять. В комнате пахло вкусной едой, в открытое окно врывался весенний воздух

Вскоре зашумело весёлое застолье. Я сидела за столом вместе со всеми, хрумкала рассыпчатый хворост – любимое с детства лакомство. Всё шло своим чередом, в какой-то налаженной годами последовательности и завидном постоянстве. Тётка Анна, как всегда, была в ярких простеньких бусах. Она наклонялась ко мне и шептала на ухо: «Слушай, скажу что-то новенькое». Выслушав её рассказ, я мысленно восклицала: «Чудеса!» Люба, напротив, говорила громко, как со сцены, или как на колхозном собрании. Иван Яковлевич, в рубахе с глухо застёгнутым воротом, с широкой улыбкой, рассказывал о своих рыбацких приключениях. Счастливая, с разгоряченным от волнения лицом, сидела я среди дорогих гостей, запасаясь шумом, словами-прибаутками как теплом на зиму.

Когда шум поутих, Парасковья запела хорошо знакомую песню. Я не удержалась и стала тихонько подпевать, сначала робко, неуверенно, а потом всё громче и громче. К середине песни голоса наши соединились, она зазвучала радостно и привольно. А когда мы умолкли, гость из города, глядя в мою сторону, что-то сказал маме.

В доме продолжали петь и смеяться, а я вышла на крыльцо. Ветерок студил пылающие щёки, развевал волосы, доносил из огорода аромат черёмухи. В эти минуты я думала, что вся деревня счастлива вместе со мной. Утром рейсовый автобус увозил меня в город, и родная деревня Осокина махала вслед косынками черёмух.

Через три года я встретила свою судьбу. Свадьба проходила по городскому сценарию. Играла музыка, кричали: «Горько!». Хорошая свадьба, море надежд. Только почему-то всё чаще вспоминается та первомайская вечеринка в деревне и наша с Парасковьей задушевная песня. А ещё вспоминаю слова, которые сказал маме заводчанин из города, восхищённо глядя в мою сторону. Какие это были слова, думаю, догадаться не трудно.

В ЛЕСУ И В ДЕРЕВНЕ

В деревне, когда душа просила уединения, я шла на природу и часами сидела на холме между нашим домом и береговой рощей. Кругом стояла тишина. Председатель строго следил, чтобы собаки сидели на привязи, а они даже не лаяли. Я слышала, как стучат колёса поезда на станции в десяти километрах от деревни. В такие минуты мне казалось, что земля слегка содрогается,– да, да! – и гудит. Но вот шум поезда на дальней станции умолкал, и я снова погружалась в тишину, которая безраздельно господствовала вокруг. Изредка её нарушал скрип колодезного журавля, стук ведра у колодца да голос Раисы, бабушкиной подруги. Она звала нас со своего крылечка на пельмени с грибами. До её домика было метров 150-200, но при такой изумительной тишине можно докричаться.

Мы шли гости к Раисе переулком, по обе стороны которого полыхали огороды цветущими подсолнухами. Раиса жила одна, её дочь вышла замуж в ближнее село Мальцево. Когда Раиса появлялась у нас в доме, я во все глаза смотрела на неё, как на диковинное явление. Такой я представляла няню из русской литературы. Мне нравилась её простая одежда, крупные, но приятные черты лица и слово «дева», глубоко запавшее в душу. Казалось, что это не бабушкина, а моя подруга.

Однажды утром раздался под окном её голос:

– Дева, пойдём на Моховое за грибами!

Девой она называла бабушку. Собрались мы быстро. Я повязала платочек, надела сандалии. Бабушка с Раисой ходили в лес босиком даже за бояркой, не боясь шипов-колючек.

Моховое – это довольно далеко. Дорога вела нас пшеничными полями. Ласково голубели по краям дороги васильки, невидимый жаворонок распевал в вышине песню родной стороны.

Моховое – лес чистый, без бурелома и валежника, раздолье для белых груздей.

Застигнутые нежными чувствами, обратившись к заветным мечтам, мы разбрелись в разные стороны. «В берёзовом лесу – веселиться!» – говорят в народе, и мы весь день слышали то с одной, то с другой стороны весёлый голос Раисы, её мелодичное «Ау!».

Воды у нас с собой не было. Бабушка воздерживалась, я – тоже, а Раиса, встав на колени, с наслаждением пила из лесного родничка.

Дома бабушка занялась засолкой, наполняя корчажку крепкими, как на подбор, грибочками. А я открыла окно и стала смотреть на соседнюю улицу. Там Раиса, выйдя на кривое крылечко, опять махала нам рукой и, доверившись тишине, звала нас на ужин, как будто кто-то другой ходил с ней в лес за грибами.

ШКОЛЬНАЯ ВЕСНА

Так получилось, что среди первоклассниц у меня одной было синее школьное платье, как у Любови Николаевны, нашей молодой учительницы. Своё платье, едва ли не единственное, она дополняла белым кружевным воротничком.

Не умея как следует держать в руках иголку с ниткой, я пришила к синему платью белый воротничок. На уроках труда, работая с пластилином, и во время дежурства по классу, я старалась его не запачкать.

Однажды вечером, пока мама готовила ужин, я добровольно и добросовестно выучила стихотворение Ф.И. Тютчева «Зима недаром злится». Играя в школу, я не предполагала, что через много лет буду учительницей литературы.

Как-то весной вместе со звонком на урок чтения пришёл директор школы. С серьёзным видом он сидел за последней, обычно пустующей партой, и что-то записывал в толстую тетрадь. Любовь Николаевна, заметно волнуясь, вела урок. Мы читали рассказ о природе, учительница задавала вопросы. Ближе к концу урока она спросила: «Ребята, кто знает стихотворение о весне?» Я уверенно подняла руку.

После уроков, не заходя в учительскую, Любовь Николаевна вслед за нами вышла на крыльцо. За школьной оградой в сторону реки тянулся небольшой, неглубокий ложок, который по краям зарос мать-и-мачехой. Пересекая его, мы укорачивали дорогу домой. Ещё утром в нём робко шумел ручеёк, а после полудня мутным потоком неслась талая вода.

Подруги одна за другой перепрыгнули бурный ручей, а я не рассчитала силы и угодила в самую его середину. Воды было по колено, но от страха я плакала и не могла сделать ни шагу.

Девчонки стояли в растерянности, а ко мне на помощь быстрее ветра бежала моя учительница. Через несколько секунд мы обе, в намокших платьях, были на берегу. Мать-и-мачеха солнечно желтела кругом, и яростный поток в овражке был совсем не страшен.

На другой день я сидела за своей партой у окна, а Любовь Николаевна стояла за учительским столом, стройная, с улыбкой на лице, в том же аккуратно отглаженном платье синего цвета.

Яндекс.Метрика