Продолжаем публиковать произведения, присланные на Открытый литературный конкурс «Своя песня» им. В.И. Юровских, учреждённый Центром русской народной культуры и Общественным движением «За культурное Возрождение» в 2009 году.
Сегодня предлагаем вашему вниманию рассказ Сергея Перунова «Солнечный дождь».
СОЛНЕЧНЫЙ ДОЖДЬ
Солнечный дождь, иначе – грибной. Как у нас говорят, в такую пору за утопленников молятся, а сами они портяночки стирают. Откуда такая присказка пошла, вряд ли кто ответит.
Деревня расположилась на одном из рукавов Исети. Само собой напрашивается сравнение: как драгоценная запонка на рукаве рубахи какого-нибудь графа или депутата псевдонародного. Но нам это ни к чему, мы не графья. Как моя бабушка говаривала: мы ить не городскиё, вилкеми-то ись.
Однако же, и не лаптем щи хлебали. Дед мой, Иван Захарович, фронтовик, начавший службу в сорок первом на Дальнем Востоке и закончивший где-то в Европе в сорок седьмом, выписывал чуть ли не все толстые журналы, читал от корки до корки, и первый телевизор в деревне тоже у него появился. Много дед повидал. Всё, казалось, умел и знал.
А когда приезжал он на синем «Беларусе» с работы, для меня начинался настоящий праздник. После этого праздника я обычно бывал весь перемазан в мазуте. Долго потом тёрли меня в бане жёсткой вехоткой, а я не сдавался и всё мечтал стать, как вырасту, трактористом.
Потом вышел дед на пенсию. И у меня появилась новая мечта – стать рыбаком. Сладил дед лодку, глубокую, с алюминиевыми бортами, широким сиденьем. Часто мы выезжали на ней на реку, удить рыбу. Удилища дед делал сам, из молодой черемухи, что гнется да не ломается.
Как сейчас помню, в первую свою самостоятельную рыбалку я наловил десяток чебаков да четырех окуней. А последний окунь чуть меня в воду не опрокинул, так потянул! Дед помог его вытащить, оказалось, матёрый окунище, синий аж такой. Бабушка потом у него в животе ещё одного чебачка нашла.
Как обратно плыли, остановились на берегу, за копанью. Копань там была в ранешние годы, рукотворный пруд, в который в половодье заходила рыба с реки. Когда вода сходила, рыба оставалась, ее ловили артельно, всей деревней. Сейчас, понятное дело, ничего нет: ни копани, ни рыбы. Одно название места пока сохранилось.
Остановились мы искупаться. Я-то у берега бразгался, а дед на другой берег переплыл, покос глянуть. В это-то самое время откуда-то тучка набежала.
Тут я чудо и увидел. Над моим берегом из тучи дождь идёт, да капли такие крупные, ядрёные. А на том берегу, где дед из тальника выбирается и смеётся, дождя нет. А над покосом и вовсе солнце светит.
Дед потом сказал, что это был солнечный дождь, грибной. Природа, она не такие ещё чудеса дарит.
– У нас говорят, в такой дождь за утопленников молятся.
– А почему, деда, за утопленников?
– А оне портяночки постирать выходят.
Сколько лет уж нет дедушки Ивана. На разных берегах мы с ним опять. Разъединяет нас сейчас не речка наша обмелевшая, а целая жизнь. И смерть. Но всё равно, как случится солнечный грибной дождик, так вспоминаю я ту рыбалку мою первую, обжору-окуня, деда в одних трусах, смеющегося в зарослях тальника, и утопленников, что стирают свои портяночки.